Пианист Владимир Мищук о музыке и о себе.

18 февраля в Концертном зале «Полковая церковь» Государственного Дома – музея Н.А. Римского – Корсакова любители классической музыки Тихвина получили большой подарок: фортепианный концерт Заслуженного артиста России, профессора Владимира Мищука. Прозвучали произведения Франца Шуберта (Музыкальные моменты №1, №2, Соната ля мажор) и 24 прелюдии Фредерика Шопена. Кроме того маэстро любезно согласился побеседовать с нами. Приводим его высказывания на затронутые в ходе этой беседы темы.

О Тихвине и малых залах:

Можно сказать, что с Тихвином я теперь связан биографически и творчески, в частности, потому что здесь совершенно особая атмосфера. Кроме того, я безумно люблю играть именно в маленьких уникальных залах вроде костёлов. Очень комфортно себя чувствую. Ненавижу современные огромные залы в виде ангаров каких-то. Когда играешь и не понимаешь смысла этого действа.

О слушателях:

Меня зал никаким образом не заботит, я от него отключаюсь во время концерта. Пианист не должен устраивать шоу для зала, его целью является музыка.

Об учителях Татьяне Петровне Кравченко и Дмитрии Башкирове:

Чисто профессионально я и там и там много получил. Татьяна Петровна Кравченко была невероятно спокойная, невероятно выдержанная, невероятно интеллигентная и очень грамотная. А мне, быть может, не хватало именно взрывной энергетики, и поэтому я вполне осознанно, уже после консерватории и конкурса Чайковского, стал учеником Дмитрия Башкирова. И потом я долго учился у разных людей. Башкиров мне говорил, когда я еще был совсем молодым, что я буду, как он сам, со временем 50 на 50 заниматься преподаванием и концертной деятельностью. А я ему возражал. Теперь удивительно как рано он это во мне увидел.

О преподавании:

Исторически так сложилось, что когда в 1990 году после конкурса Чайковского мне открылись возможности концертировать, объективные трудности в 90-е годы препятствовали бурной концертной деятельности. А профессура из обеих консерваторий уехала из страны. Во многом кафедры были оголены, и преподавать было некому. Поэтому я уже тогда имел несколько учеников. И хотя контакты с ними с самого начала давались мне легко, поначалу я это занятие не очень любил.

А с возрастом мне это стало все больше нравиться, и сейчас я даже не знаю, что я больше люблю. Я не могу отказаться ни от того ни от другого. Хотя совмещать преподавание и концертную деятельность невозможно. Это две разные профессии, каждая требует больших затрат энергии. И переключаться с одного занятия на другое очень сложно.

О профессионализме исполнителей:

Исполнитель должен правильно сидеть за роялем, знать все о технике звукоизвлечения и иметь необходимые навыки. Кстати, правильное звукоизвлечение редко встречается. Когда я преподаю, я учу читать партитуру. Это самое главное. Если умеешь точно читать, что написано автором, это основа профессионализма исполнителя. Иногда бывает, когда сижу в жюри конкурса, слышу от педагога: «А мы взяли в основу такую-то запись». Я уж так «выстыживаю» этого педагога. Мало ли что там кто и когда сыграл. Есть текст автора. Это главное.

Я сам свои записи слушаю и принимаю, может быть не дольше месяца со дня их выхода. А потом мне уже хочется всё переписать, мне не нравится, и я свои записи не слушаю, чтобы не расстраиваться. Сегодня вот я играл Шуберта, те вещи, которые я играл почти 30 лет назад. И если бы сейчас можно было послушать ту давнюю запись, я уверен, что она бы меня разочаровала.

Еще, если ты профессионал, ты должен очень любить то, что играешь, хотя тебя никто не спрашивает, что ты хочешь, и что тебе нравится играть.

Из студентов концертирующим исполнителем может стать один или два за 10 лет.

О разговорном жанре:

Для меня как-то неожиданно сейчас, что очень много приходится выступать в разговорном жанре. Я провожу множество публичных мастер-классов, и это мне нравится в последнее время. Я даже это очень люблю.

Об интерпретации:

Если человек владеет стилем, то он уже глупости не будет делать. А если идет интерпретация без понятия о том, в каком стиле он находится, то я никак не отношусь. Очень часто бывает: за интерпретацию выдается неумение прочесть то, что написано композитором. У романтиков, например, в тексте бывает так подробно все написано, а там ты просто уже, играя, пропускаешь все через себя.

О постмодернизме в музыке:

Если на то, что написано, начать ставить какую-нибудь абракадабру, то это же бред получается! Во-первых, получается всё не в стиле. Современные постановки доводят все до абсурда и внушают сомнения в психическом здоровье постановщиков.

Записала Т. Владимирова. Фото В. Москалёва.