Взгляд с высоты холма.

Сегодня, в конце лета 2014 года, в Тихвине стоит пасмурная, безветренная и дождливая погода, такая же, как и 52 года назад. Именно поэтому  сижу под тентом нового кафе - пью кофе и гляжу вокруг себя: замечательный вид на монастырь, новая фестивальная площадка, по которой сейчас, несмотря на мелкий, моросящий дождь, компания подростков катается на роликах в свои последние каникулярные деньки.

 «Как красиво!» - думаю я. И, скользя пальцами по планшету, открываю свой фотоальбом «Старый Тихвин», и передо мной всплывают черно-белые снимки 60-70-х годов прошлого века замечательного фотографа и художника, Ю. Мустафина. И я пытаюсь с их помощью проникнуть в далекое дождливое лето 1962 года. Полуразрушенная монастырская стена, широко разлившиеся, заросшие какими-то чахлыми деревцами пруды перед монастырем,  серые домики с палисадниками, общее впечатление заброшенности и запустения именно в том месте, где я сижу, и откуда теперь открывается самый знаменитый и растиражированный вид города. Впрочем, нет, поправляю я себя, «прямо на этом месте» земной тверди не было, так как здесь протекал Вязитский ручей, берега которого были покрыты буйно росшими травами, рядом тянулись заборы, огороды и мусор. Справа от прудов тогда паслись козы и пара коров.

Вспомнила, что листая вчера подшивки тихвинской газеты за 1961 и 1962 годы, я наткнулась на постановление местных властей, запрещавших привязывать коров и других животных где попало в городе, а также их свободное хождение без сопровождения хозяев. Видимо ни коровы, ни их хозяева это постановление не соблюдали, чему я сама была свидетелем еще в конце 70-х, когда судьба забросила меня в этот город.

«Вот коровы и стали мистическими персонажами его баллады»,- подумала я.

Дело в том, что мое «погружение» в 60-е годы было вызвано  желанием рассказать об одном любопытном факте, который я открыла для себя несколько лет тому назад, а также поделиться некоторыми предположениями на сей счет. Но изложим все по порядку.

 Итак,  по моим предположениям, события, о которых пойдёт речь, датируются июлем-августом 1962 года. Внимательно просматривая местную газету и по причинам, которые читатель поймёт позже, особенно обращая внимание на публикации о сельском хозяйстве и криминальную хронику за 1961-62 годы, я выяснила для себя, чем жил край в то время.

На страницах газеты не только славили трудовые подвиги, но и много критиковали, боролись с пьянством, хулиганством и тунеядцами. Причем, с последними боролись наиболее сурово.

 После жесткой позиции Н. С. Хрущева, выраженной им осенью 1961 года в отношении состояния дел в сельском хозяйстве Северо-Запада, и  негативной оценки всех научно-исследовательских коллективов, работающих в этой отрасли, передовицы местной газеты пестрели критикой в адрес мелиораторов, в связи с тем, что деньги, вложенные в мелиоративные работы, пропали напрасно, осушенные участки невозможно использовать, а откосы каналов зарастают и разрушаются.

Видимо, в ответ на эту критику институт «Ленгипроводхоз» направил в Ленинградскую область, в том числе и в Тихвин, где находилось руководство только что организованного Управления сельским хозяйством всего Юго-Востока области, молодых специалистов.

Но предоставим слово одной из главных героинь нашего сюжета. Это замечательная писательница и мемуаристка Людмила Яковлевна Штерн, близко знавшая поэта Иосифа Бродского и писателя Сергея Довлатова:

«Итак, «геологический период» Бродского продолжался приблизительно с 1957 по 1961 год.

Впрочем, и в последующие годы мне несколько раз удавалось нанять его в качестве «консультанта» в институт Ленгипроводхоз, в котором я работала инженером-гидрогеологом после окончания Горного института. Заработок консультанта был мизерный, но все же лучше, чем никакого. Помню нашу совместную работу над проектом «Состояние оросительно-осушительных каналов Северо-западных регионов РСФСР». Мы мотались по Ленинградской области, обследуя километры каналов на предмет устойчивости их откосов. Состояние этих каналов было плачевным. Не лучше выглядели и откосы. Они обваливались, оплывали, осыпались, зарастали какой-то дрянью. Я их описывала, Бродский фотографировал. Фотографом он был классным, вероятно, унаследовав отцовский талант. К тому же Александр Иванович разрешил пользоваться его профессиональной аппаратурой. Во всяком случае, при защите моего отчета были особо отмечены «фотографии, блестяще подтверждающие описательную часть проекта». Возможно, что эти отчеты с Осиными фотографиями до сих пор пылятся в архивах Ленгипроводхоза.» [1] (Скажем здесь к слову: «Увы! Не пылятся». Запрос в архивы современного правоприемника упомянутой организации ничего не дал)

По-видимому, приезжая на несколько дней в такие командировки, они останавливались в каком-нибудь общежитии и ездили по полям и лугам, обследуя состояние каналов. Чтобы уточнить какие-нибудь детали пребывания в Тихвине, я отправила Людмиле Яковлевне электронное письмо с просьбой припомнить ту поездку, но припомнить по истечении 50 лет что-нибудь еще у нее не получилось. Поэтому все, что пишу, основано на скудных фактах и предположениях.

  Я предполагаю, что приехавших в Тихвин молодых специалистов «Ленгипроводхоза» могли поселить в рабочем общежитии, которое по воспоминаниям старожилов находилось на холме напротив тюрьмы у Тихвинского шлюза. В народе это место называли «Водная горка»

Уже 13 сентября 1962 года на странице третьей газеты «Трудовая слава» появился краткий отчет о проделанной работе, за подписью инженера Г. Журавлевой, он назывался полемически: «Одни землю осушили, другие о ней забыли». В нем писалось:

 «За последние годы в нашем крае выполнен большой объем мелиоративных работ. Осушено три тысячи гектаров земель. Но используются они только на одну треть и то с малой эффективностью. Почему?

Руководители ряда хозяйств всю вину сваливают на мелиораторов. Они мол, не доводят дело до конца, закончат работы, а на осушенных площадях продолжает вода стоять, не заехать. Это во многих случаях, действительно так. Но вина ли тут мелиораторов?

Агрономы должны знать, что при осушении избыточно увлажненных земель сетью открытых канав необходимо проводить (особенно весной и осенью) агромелиоративные мероприятия – узкозагонную вспашку, планировку, бороздование и т. д. А кто же должен заниматься этим, как не специалисты хозяйств? Но они почему-то забыли о своих обязанностях. Потому  зарастают кустарником канавы, приходят в негодность трубы и мосты». (Далее автор перечисляет хозяйства, прошедшие проверку)

По видимому, молодые специалисты «Ленгипроводхоза» вознамерились всерьез просветить руководителей колхозов на сей счет, да в силу их молодости и неопытности  из этой затеи ничего не вышло. Вот как об этом со свойственным ей юмором рассказала в книге мемуаристка:

«У нас даже возникла шальная идея заработать копейку-другую, написав сценарий для научно-популярного фильма об устойчивости оросительных каналов. Бродский придумал эффектное название: «Катастрофы не будет». Имелось в виду, что обвалившиеся откосы никого под собой «не погребут». Мы написали заявку, и друзья устроили нам встречу с директором «научпопа», то есть студии научно-популярных фильмов. Он при нас пробежал глазами заявку и сказал: «Это может пойти при одном условии: расцветите сценарий находками». Мы обещали расцветить и раскланялись, но на другой день идея сценария завяла из-за чудовищной скуки тематики».[2]

Все рассказанное до настоящего момента, лишь небольшой и малозначащий эпизод из истории нашего края и жизни опального поэта. Ради него, может быть, не стоило приниматься за статью, но нижеследующий отрывок из книги Людмилы Яковлевны привел меня к неожиданному открытию. Вот он:

«Во время поездок по каналам я впервые услышала «Холмы» и «Ты поскачешь во мраке...».

«Холмы» Бродский читал в тамбуре поезда по дороге в Тихвин. Даже сейчас, почти полвека спустя, у меня перед глазами стоит, вернее, трясется этот грязный, заплеванный тамбур с окурками под ногами, и слышится голос Бродского, перекрывающий грохот и лязг старого поезда».[3]

Нечего и говорить, я, конечно, перечитала с пристрастием все написанное Бродским в 1961-62-ом годах и со всеми вариантами. Да действительно, в его творчестве есть отражения поездок по области в таких поездах, узнаваемые впечатления от пейзажей за их окнами, а так же от хождений по рощам и лугам. Но особенно меня поразила его баллада «Холмы».

Иосиф Бродский. Фото, взятое с сайта: http://www.e-reading.me/chapter.php/94234/99/Losev_-_Iosif_Brodskiii.html

Судя по всему, автор находился в тяжелом состоянии духа. Его мучили тоска и плохие предчувствия. Я не буду здесь цитировать эту балладу, а призываю читателя прочесть её полностью, найдя текст в Интернете или в книге поэта. Целью моей статьи является попытка историко-краеведческой реконструкции событий, а не литературоведческий анализ метафор, символов и смыслов, вложенных автором в этот текст.

Исходя из этого, я позволю себе кратко и схематично пересказать ее сюжет:

Двое юношей вечером по установившейся привычке отдыхают на склоне холма. Подробно описаны объекты видимого и хорошо им знакомого пространства маленького захолустного городка, взятого как бы с высоты птичего полета:  сады, тюрьма, банк с розовым шпилем, действующая церковь, кинотеатр, рядом с которым «калеки ждали грузовика»,  люди празднующие сразу две свадьбы, в центре городка (один из них – электрик), три главных улицы, с тремя мостами, по которым едут машины. И на месте их пересечения стоит баня. На закате, когда коровы с пастбища потянулись мимо холма домой, и герои баллады начали свой спуск с холма, окруженного кустарником, сквозь который поблескивала вода. Спускались они по разные стороны холма, но лишь достигли кустов, их постигла одна участь -  нападение неизвестных. Один герой был убит топором, у другого, когда перед ним предстали убийцы, отказало сердце. Их тела убийцы дотащили до ближайшего, затянутого ряской пруда и утопили в нем. Так «они» встретились вновь. Потом жители городка, гуляющие на двойной свадьбе, вытащат и похоронят их тела. Лирический герой баллады, он же рассказчик, фиксирующий все детали происшествия как бы со стороны с вниманием и точностью фотокамеры, взрывается неистовым экстатическим протестом в конце баллады и делает глубоко символические обобщения, в которых фигурируют и коровы, и воды протекающей по городу реки.

Удивительно, как перекликается смысл баллады Бродского с поэмой Арсения Несмелова «Тихвин», написанной ровно за 40 лет до него, в 1922 году и его одноимённым стихотворением. Смысл этот в России повторяется во все времена: жизнь в ней поэтов и пророков чревата гибелью, даже если они исповедуют противоположные взгляды на действительность.

Меня поразило почти полное совпадение реалий и топографических объектов, изображенных в балладе, с существовавшими и по сей день существующими реалиями нашего города.

Судите сами, вот схема современного Тихвина, с отмеченным на ней расположением этих объектов и реалий, а также иллюстрирующие ее фотографии. Вглядитесь, и я думаю, вы согласитесь со мной:

1. Современный вид на «Водную горку» и реку Тихвинку. Фото автора.

2. Вид на тюрьму (бывшие монастырские конюшни), стоящую напротив «Водной горки». Фото автора.

3. «Сырково озеро», тот самый пруд, заросший ряской. Фото автора.

4. Действующая церковь, называемая тихвинцами «Крылечко». Фото автора.

5. Городская баня, как и в 1960-е годы находящаяся в здании бывшей монастырской гостиницы. Фото автора.

6. Мост через Тихвинку, на улице Советской, рядом с баней и парадными воротами в монастырь. Фото автора. Пунктами 7 и 8 обозначены два моста, пересекающих две главные улицы,  сходящиеся у бани.

9. Пастбище за Фишевой горой, справа от «Водной горки». Фото Ю. Мустафина .

10. На фото  шпиль на крыше банка по улице Советской, дом 43. Можно разглядеть оставшееся от него основание, хотя наличие на тихвинском банке шпиля  остается вопросом спорным. Фото автора

11. И, наконец, последний объект. Это здание бывшего клуба Лесхимзавода, где был кинотеатр. Рядом с ним всегда была остановка общественного транспорта. Фото автора.

Скептически настроенный читатель может возразить, что подобные реалии и детали присущи многим городам, и привязка именно к Тихвину натянута и не имеет под собою  почвы. Но я отвечу, что, конечно, по отдельности, они встречаются повсеместно, но именно все вместе и рядом, как в Тихвине – вряд ли. И потом, по воспоминаниям старожилов, действующая церковь в этой части Ленинградской области была лишь у нас, даже звон колокола, который звучит в балладе Бродского, по утверждению краеведов, был на самом деле. Совершенно точно описал поэт и направление течения реки Тихвинки. Таким образом,  мои предположения о том, что пребывание молодого Бродского в Тихвине имело творческие, а не только производственные последствия, верно. А это важная деталь для истории города, особенно для тихвинцев, любящих русскую литературу.

В будущем, 2015 году, когда во всем мире будет отмечаться семидесятипятилетие со дня рождения великого поэта, этот юбилей будет значить для  тихвинцев больше, чем это было раньше. Во всяком случае, я на это надеюсь.

Т. Владимирова

(Статья из газеты "Дивья". - 2014. - 24 сент. (№38)